Памятник - Владимир Высоцкий

Я при жизни был рослым и стройным,

Не боялся ни слова, ни пули

И в привычные рамки не лез, —

Но с тех пор, как считаюсь покойным,

Охромили меня и согнули,

К пьедесталу прибив «Ахиллес».

Не стряхнуть мне гранитного мяса

И не вытащить из постамента

Ахиллесову эту пяту,

И железные ребра каркаса

Мертво схвачены слоем цемента, —

Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью —

Нате смерьте!

-

Я не знал, что подвергнусь суженью

После смерти, —

Но в обычные рамки я всажен —

На спор вбили,

А косую неровную сажень —

Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,

Живо маску посмертную сняли

Расторопные члены семьи, —

И не знаю, кто их надоумил, —

Только с гипса вчистую стесали

Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,

И считал я, что мне не грозило

Оказаться всех мертвых мертвей, —

Но поверхность на слепке лоснилась,

И могильною скукой сквозило

Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,

В пасти палец,

Подходившие с меркой привычной —

Опасались, —

Но по снятии маски посмертной —

Тут же в ванной —

Гробовщик подошел ко мне с меркой

Деревянной…

А потом, по прошествии года, —

Как венец моего исправленья —

Крепко сбитый литой монумент

При огромном скопленье народа

Открывали под бодрое пенье, —

Под мое — с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась —

Из динамиков хлынули звуки,

С крыш ударил направленный свет, —

Мой отчаяньем сорванный голос

Современные средства науки

Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан, —

Все там будем!

-

Я орал в то же время кастратом

В уши людям.

Саван сдернули — как я обужен, —

Нате смерьте!

-

Неужели такой я вам нужен

После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.

Я решил: как во времени оном —

Не пройтись ли, по плитам звеня?

-

И шарахнулись толпы в проулки,

Когда вырвал я ногу со стоном

И осыпались камни с меня.

Накренился я — гол, безобразен, —

Но и падая — вылез из кожи,

Дотянулся железной клюкой, —

И, когда уже грохнулся наземь,

Из разодранных рупоров все же

Прохрипел я похоже: «Живой!»

И паденье меня и согнуло,

И сломало,

Но торчат мои острые скулы

Из металла!

Не сумел я, как было угодно —

Шито-крыто.

Я, напротив, — ушел всенародно

Из гранита.

Durante mi vida fui alto y delgado,

No tenía miedo de una palabra o una bala

Y no me subí al marco habitual, -

Pero como se me considera muerto,

Me cromaron y me doblaron,

Clavando a "Aquiles" al pedestal.

No me sacudas la carne de granito

Y no tirar del pedestal

Talón de Aquiles,

Y las costillas de hierro del marco

Mortalmente agarrado por una capa de cemento, -

Sólo calambres en la columna.

Me jacté de un sazhen inclinado:

¡Aquí tienes, muere!

-

No sabía que me reducirían

Después de la muerte -

Pero estoy atrapado en el marco habitual:

Se metieron en una discusión,

Y una braza inclinada desigual -

Enderezado.

Y de mí, cuando lo tomé y morí,

Lively se quitó la máscara de la muerte

Familiares afectuosos,

Y no sé quién los pensó, -

Solo con yeso lo cortan limpio

Los pómulos asiáticos son míos.

No lo imaginé, no lo soñé,

Y pensé que no estaba amenazado

Para llegar a estar más muerto que todos los muertos, -

Pero la superficie del yeso era brillante,

y el aburrimiento sepulcral

De mi sonrisa desdentada.

Durante mi vida, no puse a los que son depredadores,

dedo en la boca

Adecuado con la medida habitual -

temido -

Pero después de quitarse la máscara de la muerte...

Justo ahí en el baño -

Undertaker se me acercó con una medida

De madera…

Y luego, después de un año, -

Como la corona de mi corrección -

Monumento fundido fuertemente derribado

Con una gran multitud de personas

Abierto al canto alegre, -

Debajo mío - de cintas magnetizadas.

El silencio se rompió sobre mí

Los sonidos salían de los altavoces,

Una luz direccional golpeó desde los techos, -

Mi desesperación desgarra la voz

Los medios modernos de la ciencia.

Convertido en un buen falsete.

Estaba mudo, escondido en una colcha, -

¡Allí estaremos todos!

-

grité al mismo tiempo que un castrato

En los oídos de la gente.

El sudario fue arrancado - cómo estoy calzado -

¡Aquí tienes, muere!

-

¿Es así como me necesitas?

¡¿Después de la muerte?!

Los pasos del comandante son furiosos y resonantes.

Decidí: cómo en el tiempo -

¿No vas a caminar, sonando en las losas?

-

Y la multitud se escondió en los callejones,

Cuando saqué mi pierna con un gemido

Y piedras cayeron de mí.

Me incliné - desnudo, feo -

Pero incluso cayendo - se arrastró fuera de la piel,

Extendió la mano con un palo de hierro, -

Y, cuando ya se estrelló contra el suelo,

De boquillas rotas todavía

Grité como: "¡Vivo!"

Y la caída me dobló,

y se rompió

Pero mis pómulos afilados sobresalen

¡De metal!

No lo logré, como quieras -

Cubierto.

Al contrario, me fui públicamente

De granito.