Раскинулось море - Леонид Утёсов

Раскинулось море широко

И волны бушуют вдали.

"Товарищ, мы едем далеко,

По-дальше от нашей земли."

Не слышно на палубе песен

И Красное Море шумит,

А берег и мрачен и тесен,

Как вспомнишь, так сердце болит.

На баке уж восемь пробило,

Товарища надо сменить.

По трапу едва он спустился,

Механик кричит: "Шевелись!"

Товарищ, я вахты не в силах стоять -

Сказал кочегар кочегару.

Огни в моих топках совсем не горят,

В котлах не сдержать мне уж пару.

"Пойди заяви ты, что я заболел

И вахту не кончив бросаю,

Весь потом истек, от жары изнемог,

Работать нет сил - умираю."

Товарищ ушел... Он лопату схватил,

Собравши последние силы,

Дверь топки привычным толчком отворил

И пламя его озарило:

Лицо его, плечи, открытую грудь,

И пот, с них струившийся градом.

О, если бы мог кто туда заглянуть,

Назвал кочегарку бы адом!

Котлы паровые зловеще шумят,

От силы паров содрогаясь.

Как тысячи змей те пары же шипят,

Из труб кое-где прорываясь.

А он, изгибаясь пред жарким огнем,

Лопатой бросал ловко уголь.

Внизу было мрачно - луч солнца и днем

Не может проникнуть в тот угол.

Нет ветра сегодня, нет мочи стоять,

Согрелась вода, душно, жарко.

Термометр поднялся аж на сорок пять,

Без воздуха вся кочегарка.

Окончив кидать, он напился воды,

Воды опресненной, нечистой.

С лица его падал пот, сажи следы,

Услышал он речь машиниста:

"Ты вахты не кончил - не смеешь бросать,

Механик тобой недоволен.

Ты к доктору должен пойти и сказать -

Лекарство он даст, если болен."

За поручни слабо хватаясь рукой,

По трапу он вверх подымался,

Идти за лекарством в приемный покой

Не мог, от жары задыхался.

На палубу вышел, сознания уж нет,

В глазах его все помутилось.

Увидел на миг ослепительный свет,

Упал – сердце больше не билось.

К нему подбежали с холодной водой,

Стараясь привести его в чувство.

Но доктор сказал, покачав головой:

Бессильно здесь наше искусство.

Всю ночь в лазарете покойный лежал

В костюме матроса одетый.

В руках восковую свечу он держал,

Воск таял, жарою нагретый.

Проститься с товарищем утром пришли

Матросы, друзья кочегара.

Последний подарок ему поднесли,

Колосник обгорелый и ржавый.

К ногам привязали ему колосник

И койкою труп обернули.

Пришел корабельный священник-старик,

И слезы у многих блеснули.

Был тих, неподвижен в тот миг океан,

Как зеркало воды блестели.

Явилось начальство, пришел капитан,

И "Вечную память" пропели.

Доску приподняли дрожащей рукой,

И в саване тело скользнуло.

В пучине глубокой безвестной морской

Навеки, плеснув, утонуло.

Напрасно старушка ждет сына домой,

Ей скажут – она зарыдает,

А волны бегут от винта за кормой,

И след их вдали пропадает.

El mar se extendió de par en par

Y las olas rugen en la distancia.

"Compañero, vamos lejos,

Lejos de nuestra tierra".

No se escucha en la cubierta de canciones

Y el Mar Rojo ruge

Y la orilla es oscura y estrecha,

Como recuerdas, te duele mucho el corazón.

Ocho ya ha golpeado en el tanque,

El amigo necesita ser cambiado.

Tan pronto como bajó la escalera,

El mecánico grita: "¡Muévete!"

Camarada, no soporto el reloj -

El fogonero le dijo al fogonero.

Los fuegos de mis hornos no arden en absoluto,

No puedo mantener un par en los calderos.

"Ve a decirme que estoy enfermo

Y voy dejando el reloj sin terminar,

Todos entonces expiraron, exhaustos por el calor,

No tengo fuerzas para trabajar, me estoy muriendo.

El compañero se fue... Agarró una pala,

Reuniendo las últimas fuerzas

La puerta de la cámara de combustión se abrió con un empujón familiar.

Y la llama lo encendió:

Su rostro, hombros, pecho abierto,

Y el sudor cayendo de ellos.

Oh, si alguien pudiera mirar allí,

¡Yo llamaría infierno al fogonero!

Las calderas de vapor hacen un ruido siniestro,

Temblor por la fuerza de los vapores.

Como miles de serpientes, esas parejas silban,

Saliendo de las tuberías en alguna parte.

Y él, inclinado ante el fuego ardiente,

Hábilmente arrojó carbón con una pala.

Abajo estaba sombrío: un rayo de sol y un día

No puedo entrar en esa esquina.

Hoy no hay viento, no hay orina para reposar,

El agua se calentó, cargada, caliente.

El termómetro subió hasta cuarenta y cinco,

Sin aire, todo el fogonero.

Habiendo terminado de tirar, bebió agua,

Agua desalada, impura.

El sudor caía de su rostro, rastros de hollín,

Escuchó al conductor decir:

"No has terminado tu guardia, no te atreves a renunciar,

El mecánico no está contento contigo.

Deberías ir al médico y decirle:

Él dará medicina si está enfermo".

agarrando débilmente los pasamanos,

Subió por la escalera,

Ir a la sala de emergencias para la medicina

No podía, me estaba asfixiando por el calor.

Salió a cubierta, ya no hay conciencia,

Todo estaba nublado en sus ojos.

Vi por un momento una luz cegadora,

Cayó - el corazón ya no latía.

Corrieron hacia él con agua fría,

Tratando de traerlo a sus sentidos.

Pero el médico dijo, sacudiendo la cabeza:

Nuestro arte es impotente aquí.

Toda la noche en la enfermería yacía el difunto

Vestido con un traje de marinero.

Sostenía una vela de cera en sus manos,

La cera se derritió, calentada por el calor.

Vinieron a despedir a un amigo en la mañana.

Marineros, amigos del fogonero.

El último regalo le fue dado,

La rejilla está quemada y oxidada.

Una reja estaba atada a sus pies.

Y envolvieron el cadáver con una litera.

Llegó el viejo sacerdote del barco,

Y muchos rompieron en llanto.

El océano estaba tranquilo, inmóvil en ese momento,

Como un espejo brillaron las aguas.

Vinieron las autoridades, vino el capitán,

Y cantaron "Memoria eterna".

La tabla fue levantada con mano temblorosa,

Y en el sudario resbaló el cuerpo.

En el abismo del profundo mar desconocido

Para siempre, chapoteando, ahogado.

En vano la anciana espera a su hijo en casa,

Le dirán - ella sollozará,

Y las olas corren desde la popa de la hélice,

Y su rastro desaparece en la distancia.