Дорога на Ваганьково - Александр Розенбаум

Над заснеженным садиком одинокий фонарь,

И, как свежая ссадина, жжёт мне сердце луна.

В эту полночь щемящую, не заказан мне путь

На Ваганьково кладбище, где он лёг отдохнуть.

Я пойду, слыша плач иных, инквизиторских стран,

Мимо тел раскоряченных, мимо дыб и сутан.

Долго будет звенеть ещё тех помостов пила…

Я пойду, цепенеющий, от величия зла.

Пистолеты дуэльные различаю во мгле,

Два поэта застрелены и не на папской земле.

Офицерам молоденьким век убийцами слыть.

Ах, Володя, Володенька, а нам кого обвинить?

И во взгляде рассеянном возле петли тугой

Промелькнёт вдруг Есенина русочубая боль.

Рты распахнуты матерно, вижу пьяных господ

Над заблёванной скатертью велемировских од.

Вижу избы тарусские, Комарова снега,

Две великие, русские, две подруги богам.

Дом на спуске Андреевском, где доска, кто в нём жил?

Но мы всё же надеемся, в грудь встречая ножи.

Проплывают видения и хочу закричать:

«Родились не злодеями, так доколе ж нам лгать?»

Я стою перед «Банькою», я закончил свой путь,

Я пришёл на Ваганьково, где он лёг отдохнуть.

Sobre el jardín cubierto de nieve una lámpara solitaria,

Y como un moretón fresco, la luna me quema el corazón.

En esta medianoche dolorosa, el camino no está ordenado para mí

En el cementerio de Vagankovo, donde se acostó a descansar.

Iré, escuchando el grito de otros países inquisitoriales,

Más allá de los cuerpos desparramados, más allá de los percheros y las sotanas.

Por mucho tiempo sonará la sierra de esos andamios...

Me iré, entumecido, de la grandeza del mal.

Distingo pistolas de duelo en la oscuridad,

Dos poetas fusilados y no en suelo papal.

Los oficiales de la edad joven son conocidos como asesinos.

Ah, Volodya, Volodenka, ¿a quién culpar?

Y en una mirada esparcida cerca de la soga apretada

Yesenin de repente muestra un dolor rojizo.

Bocas abiertas obscenamente, veo borrachos señores

Sobre el mantel vomitado de las odas de Velemir.

Veo las chozas de Tarusa, la nieve de Komarov,

Dos grandes, rusos, dos amigos de los dioses.

La casa en Andreevsky Spusk, ¿dónde está el tablero, quién vivía en ella?

Pero todavía esperamos, encontrándonos con cuchillos en el cofre.

Las visiones flotan y quiero gritar:

“No nacimos villanos, entonces, ¿cuánto tiempo vamos a mentir?”

Estoy parado frente al "Banka", he terminado mi viaje,

Llegué a Vagankovo, donde se acostó a descansar.