Посошок - Александр Башлачёв

Эх, налей посошок, да зашей мой мешок-

На строку — по стежку, а на слова — по два шва.

И пусть сырая метель все кроит канитель

И пеньковую пряжу плетет в кружева.

Отпевайте немых!

А я уж сам отпоюсь.

А ты меня не щади — срежь ударом копья.

Но гляди — на груди повело полынью.

Расцарапав края, бьется в ране ладья.

И запел алый ключ, закипел, забурлил,

Завертело ладью на веселом ручье.

А я еще посолил, рюмкой водки долил,

Размешал и поплыл в преисподнем белье.

Так плесни посошок, да затяни ремешок

Богу, Сыну и Духу весло в колесо.

И пусть сырая метель мягко стелет постель

И земля грязным пухом облепит лицо.

Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.

Покрути языком — оторвут с головой.

У последней заставы блеснут огоньки,

И дорогу штыком преградит часовой.

— Отпусти мне грехи!

Я не помню молитв.

Но если хочешь — стихами грехи замолю,

Но объясни — я люблю оттого, что болит,

Или это болит оттого, что люблю?

Ни узды, ни седла.

Всех в расход.

Все дотла.

Но кое-как запрягла.

И вон — пошла на рысях!

Не беда, что пока не нашлось мужика.

Одинокая баба всегда на сносях.

И наша правда проста, но ей не хватит креста

Из соломенной веры в «спаси-сохрани».

Ведь святых на Руси — только знай выноси.

В этом высшая мера.

Скоси-схорони.

Так что ты, брат, давай, ты пропускай, не дури!

Да постой-ка, сдается и ты мне знаком…

Часовой всех времен улыбнется: — Смотри!

-

И подымет мне веки горячим штыком.

Так зашивай мой мешок, да наливай посошок!

На строку — по глотку, а на слова — и все два.

И пусть сырая метель все кроит белый шелк,

Мелко вьет канитель да плетет кружева…

Eh, vierte el bastón y cose mi bolso.

Para una línea, una puntada y para palabras, dos costuras.

Y deja que la ventisca húmeda corte el galimatías

Y tejer hilo de cáñamo en encaje.

¡Canta el mudo!

Y me beberé yo mismo.

Y no me perdonas, córtame con un golpe de lanza.

Pero mira, había un ajenjo en el cofre.

Habiendo arañado los bordes, el bote golpea la herida.

Y la llave escarlata cantó, hervida, hervida,

El bote giraba en una alegre corriente.

Y también agregué sal, rematé con un vaso de vodka,

Lo revolvió y nadó en ropa interior.

Así que salpica el bastón y aprieta la correa

Dios, el Hijo y el Espíritu tienen un remo en la rueda.

Y deja que la ventisca mojada extienda suavemente la cama

Y la tierra cubrirá tu rostro con pelusa sucia.

Atado en coronas hay un pequeño bosque a lo largo del río.

Tuerce la lengua: te arrancarán la cabeza.

Las luces parpadearán en el último puesto de avanzada,

Y el centinela bloqueará el camino con una bayoneta.

- ¡Perdóname mis pecados!

No recuerdo las oraciones.

Pero si quieres, rezaré por los pecados con versos,

Pero explícate - amo porque duele,

¿O duele porque te amo?

Sin brida, sin silla.

Todos a expensas.

Todo está abajo.

Pero de alguna manera se endureció.

Y fuera, ¡salió al trote!

No importa que el hombre no haya sido encontrado todavía.

Una mujer solitaria siempre anda suelta.

Y nuestra verdad es simple, pero la cruz no le basta.

De la fe paja al "salvar-salvar".

Después de todo, los santos en Rusia solo saben aguantar.

Esta es la medida más alta.

Cortar-enterrar.

¡Así que tú, hermano, vamos, salta, no seas tonto!

Sí, espera un momento, parece que me resultas familiar...

El centinela de todos los tiempos sonreirá: “¡Mira!

-

Y levanta mis párpados con una bayoneta caliente.

¡Así que cose mi bolsa y vierte el bastón!

Por una línea, un sorbo y por palabras, y los dos.

Y deja que la ventisca húmeda corte la seda blanca,

Tuerce finamente el cordoncillo y teje el encaje...