Луна - 25/17

Забей мне тушью тело...

Забей мне тушью тело,

боль это честно,

не жалей ни меня, ни иглы, братан,

не оставь там живого места.

Всё, где была она, все её пальцы, губы

в коже моей утонули, бей,

остальное исправят

молитва и Лагавулин.

Вчера я проснулся от лунного света

и понял, что всё ещё болен,

луна, ухмыляясь, крошила во тьму

кристаллы космической соли.

Невидимый доктор ушёл в запой

и забыл пациента -

того, кто пули встретил собой,

защищая плаценту.

Убегая по росе в туман

к неизведанным краям,

ты меняла на монеты цыганам остатки тепла.

Я опять луне не заплатил, в руке камея,

лежу в траве, необратимо каменея.

Миллион, миллион, миллион, миллион алых капель... я

видимо, видимо, видимо, твой расходный материал.

Маленькой, но очень гордой луне

не хочется быть одной, а мне

не хочется видеть окно, даже во сне делиться с ней.

Не смотри, как будто я тебе должен,

ты молода, но та, что рядом, моложе.

Ты так одинока среди

древних и мудрых светил,

но то, что внутри под семью замками сидит,

прошу, не буди.

А где-то на Лысой горе

в котле варят горе, и вскоре

мы пригубим его, после выпьем до дна, до дна.

Где-то на Лысой горе

в котле варят горе, и вскоре

я волком завою, когда прикажет луна,

когда прикажет луна.

Пройдусь по коже наждачкою,

нежданчиком к тебе с подначкою,

смотри, я стёр твоё имя, боль,

но ты больше не владеешь мной,

как и эта луна-глазунья.

Я лечу себя сам от безумия

белым, белым, белым хлебом,

мякишем и горелым камышом.

Как шомполом тебя напополам,

какая Шамбала, когда меж ног напалм.

Всхлип, взмок, вскрик, дыбом клок,

ааай, в пене клык, и я почти напал.

Голышом, голышом ты танцуешь, я ушёл,

голышом, голышом ты танцуешь, я ушёл.

Не пиши мне - как отрезал -

сообщения.

Левый кипиш, я на трезвом,

только шень и я.

Град мой Китеж антитезой,

ведьма, не мешай,

ты похитишь силу жезла,

сердце мальчиша.

Брит мой череп,

вбит в гроб черен,

чёрен, чёрен, чёрен ворон,

ты влетаешь в окно моё вором,

и опять голоса поют хором.

Голышом, голышом ты танцуешь, хорошо,

голышом, голышом ты танцуешь, хорошо.

Где-то на Лысой горе

в котле варят горе, и вскоре

мы пригубим его, после выпьем до дна, до дна.

Где-то на Лысой горе

в котле варят горе, и вскоре

я волком завою, когда прикажет луна,

когда прикажет луна.

Llena mi cuerpo de rímel...

Llena mi cuerpo de rimel

el dolor es honesto

no sientas pena por mí o por la aguja, hermano

no dejes lugar allí.

Todo donde ella estaba, todos sus dedos, labios

ahogado en mi piel, latir,

el resto se arreglará

oración y Lagavulin.

Ayer me desperté de la luz de la luna

y me di cuenta de que todavía estaba enfermo,

la luna, sonriendo, se derrumbó en la oscuridad

cristales de sal espacial.

El doctor invisible se fue de juerga

y se olvidó del paciente -

el que se encontró con las balas consigo mismo,

protegiendo la placenta.

Huyendo a través del rocío hacia la niebla

a tierras desconocidas

cambiaste el resto del calor por monedas para los gitanos.

No volví a pagar la luna, camafeo en la mano,

Me acuesto en la hierba, irreversiblemente drogado.

Millones, millones, millones, millones de gotas escarlata... Yo

al parecer, al parecer, al parecer, su material prescindible.

Luna pequeña pero muy orgullosa

No quiero estar solo, pero yo

No quiero ver la ventana, ni siquiera en un sueño para compartir con ella.

No parezca que te debo

eres joven, pero el que está a tu lado es más joven.

Estás tan solo entre

lumbreras antiguas y sabias,

pero lo que está dentro bajo siete cerraduras se sienta,

por favor no despiertes.

Y en algún lugar de Bald Mountain

el dolor se hierve en el caldero, y pronto

lo beberemos a sorbos, luego lo beberemos hasta el fondo, hasta el fondo.

En algún lugar de Bald Mountain

el dolor se hierve en el caldero, y pronto

Aullaré como un lobo cuando la luna lo ordene

cuando la luna manda.

Repasaré la piel con lija,

una sorpresa para ti con una pista,

mira, borré tu nombre, dolor,

pero ya no me perteneces

como esta luna frita.

me curo de la locura

pan blanco, blanco, blanco,

miga y cañas quemadas.

Como una baqueta en la mitad de ti,

qué Shambhala, cuando hay napalm entre las piernas.

Un sollozo, un sollozo, un llanto, un penacho,

ahh, hay un colmillo en la espuma, y ​​casi ataco.

Desnuda, desnuda bailas, me voy

desnuda, desnuda bailas, me voy.

No me escribas -como cortado-

mensajes

Izquierda kipish, estoy sobrio,

solo shen y yo.

Mi ciudad de Kitezh es la antítesis,

bruja, no te molestes

robarás el poder de la varita,

corazón de niño.

Brit mi cráneo

metido en un ataúd negro,

negro, negro, cuervo negro,

vuelas hacia mi ventana como un ladrón,

y de nuevo las voces cantan al unísono.

Desnuda, desnuda bailas, ok

desnuda, desnuda bailas, vale.

En algún lugar de Bald Mountain

el dolor se hierve en el caldero, y pronto

lo beberemos a sorbos, luego lo beberemos hasta el fondo, hasta el fondo.

En algún lugar de Bald Mountain

el dolor se hierve en el caldero, y pronto

Aullaré como un lobo cuando la luna lo ordene

cuando la luna manda.